Философ воспринял поездку в полном вооружении с поистине философским спокойствием. Стоим в стойле – хорошо. Надеваем броню и куда-то мчимся – тоже хорошо. Мне бы так. Когда подъезжали к резиденции князя, даже я понял, что князь уже получил известия. Крогом бегали гридни, бестолково гремя оружием. А на нас покосились как-то уж очень странно, но во двор запустили сразу же. Правда, ворота за нами сразу же заперли. Выкрикивая «Срочное сообщение для князя»! нобель Джокто прорвался в личные покои, где уже проходил, судя по собравшимся, военный совет.

- Говори, - кивнул мне князь Данила. И сделал какой-то знак толмачу, незаметно возникшему рядом с ним. Видимо, чтобы он следил за соответствием моего перевода и речи посла.

- Великий князь, - начал я переводить речь метра Джокто. – Сегодня утром я получил депешу от Великого Канцлера. В ней он сообщает, что Ливонское Крыло Тевтонского Ордена, известного как Ordo domus Sanctae Mariae Teutonicorum in Jerusalem, или «Орден Братьев и Сестер Дома Германского в Иерусалиме», готовится вторгнуться в земли Новгородской Республики. Известно также, что Гроссмейстер ордена, преподобный
Фон Тропф, возражал против планов Ландмейстера Ливонского Бурхарда фон Хорнхаузена и великого комтура фон Зольта. Он должен был прибыть на границу Тевтонии и Псковских земель для предотвращения конфликта. Однако состояние здоровья Гроссмейстера таково, что в случае…

- Понятно, - остановил его жестом ладони князь Данила. – Лучше скажи, что известно твоим шпионам о войсках ордена? Сколько рыцарей, сколько послушников, сколько вспомогательного войска?

- Разумеется, именно эту информацию мне и передал посыльный от Великого канцлера, - невозмутимо продолжил Джокто. – Вот посмотрите. Вот списки командного состава, вот количество братьев в каждом полку. Вот здесь ежедневные поступления провизии на кухню ордена – зная строгость германцев в распределении рациона, легко подсчитать количество солдат. Вот здесь распоряжения о закупке фуража – совершенно ясно, что при стандартном запасе на одну лошадь легко определить численность кавалерии. А вот на этой карте указаны примерные направления, по которым противник может нанести главные удары. Как видите, они могут пойти через Псков и далее…

- Да, хорошие у канцлера шпионы, - прервал его Данила, разглядывая стрелки на карте. – Только жаль, опоздали они. Псы- рыцари уже двинулись в поход. И подошли к Пскову. Пока войско соберем, Псков уже отбивать нужно будет. А жителей там, поди, и не останется совсем. А чего это ваш Канцлер так уж о нашем благополучии печется? Ведь с немчурой ему, поди, проще договориться? Вера то у вас одна, латинская?

- Видите ли, князь, - с легким поклоном отозвался Джокто, - одна вера это хорошо. Но мы торговая республика. И больше любим торговать чем воевать. И сильно расходимся в этом вопросе с руководством Немецкого Ордена…

- А ты, Володимир, что скажешь?

Все-таки Князь Данила упорно не хотел называть меня правильно. Еще при первом представлении, когда услышал «Хельдемер», поморщился. И рассказал байку, что один из первых князей этих мест, правивший где-то в Киеве, тоже носил такое имя. Он с небольшим отрядом товарищей ухитрился захватить богатый город, а затем просто не стал уходить. Осел на перекрестке дорог и стал брать мзду за проход. А заодно давать защиту торговцам от местных, довольно многочисленных, но слабо организованных племен. Всяких там Вятичей, Бродичей, Кривичей, Полян с Древлянами… В общем, прижился и стал местной легендой. А имя его, переиначенное на славянский лад, стало звучать «Володимир», вроде как «Володарь миру».

- Вы правы, князь. Я воин, поэтому больше полагаюсь на силу железа, а не звон золота. Но в местах, откуда я родом, тоже не любят германцев. Так уж случилось, что я признаю только честную войну, когда воин дерется с воином, а мирное население в это время занимается своими делами. Так воюют у нас. А не сжигают села, вырезая население. А насчет веры – я не думаю, что командиры Ордена правильно понимают заветы нашего Господа. И считаю, что они сами отошли от правил, которые возвысили в свое время этот орден. А уж о том, чтобы вырезать, как в прошлую войну, десять тысяч христиан в граде Гданьске, просто для того, чтобы на эти земли пришли немецкие колонисты – это дикость, в которую скатились могучие когда-то воины. Карл Великий тоже склонял на свою сторону язычников, но до такого зверства не опускался еще никто. И я по мере сил хотел бы помочь Вам в борьбе против ордена.

- К примеру?

- К примеру, отправится к месту предстоящей битвы и помочь. И не только мечом, но и советом. Я знаю, как воюют крестоносцы, и мог бы помочь Вашим командирам.

- Сами разберутся, - буркнул Данила. – Хотя… А ну-ка, расскажи, что знаешь об Тевтонах.

- Я не читал доклад, который получил господин посол, - пожал я плечами. – Потому не могу оценить их силы.

- Да эту-то грамоту другие прочитают. Ты расскажи, что вообще о псах-рыцарях знаешь. А то появились они из земель Ливонских, поперли свиньей. А мы и знать толком не знаем, кто они и чего хотят. Бить-то это их не мешает, но все одно непонятно.

- Да я не так уж много и знаю, - снова пожал я плечами. – Знаю, что основали этот орден во время Третьего Крестового Похода, в граде-крепости Акре. Основал его славный немецкий рыцарь, герцог Фридрих Швабский. Девизом ордена был избран «Helfen — Wehren — Heilen» («Помогать — Защищать — Лечить»). Потому, что основан братьями, которые содержали госпиталь. В госпитале этом лечили пострадавших рыцарей. Первоначально цели Ордена были самыми благими: лечение страждущих, защита немецких братьев-рыцарей, и борьба с врагами церкви. Полное имя Ордена, утвержденное Папой - Brüder und Schwestern vom Deutschen Haus Sankt Mariens in Jerusalem, или Fratrum Theutonicorum ecclesiae S. Mariae Hiersolymitanae на латыни. Или просто Немецкий Орден. Действуя во славу церкви, и по ее заветам, орден быстро рос и богател. Но понемногу отошел от своих идеалов. Дошло до того, что монархи, первоначально позвавшие воинов ордена на свои земли для защиты, вынуждены были силой выдворять крестоносцев со своих земель. Иногда им это не удавалось. И сейчас Орден, формально оставаясь братством рыцарей, захватил ряд земель, и стал государством. И очень воинственным государством. На которое косо смотрят не только Славяне, но и остальные государи. И его члены перестали быть рыцарями. Они стали цепными псами своих комтуров. Очень злобными, сильными и опасными животными. И нужна сила, которая их остановит.

- И эта сила – ты?

- И эта сила – Вы. И я готов помочь в этом не только своим оружием, но и всем, что я знаю. А я знаю, как ведут бой братья Ордена. Куда направляют удар, как развивают успех, когда переходят к обороне. И что им можно противопоставить. Они сильны, спору нет. Но на любую силу найдется сила большая. Ведь ходят же люди охотится на медведя или льва, хотя тот сильнее? И с другой стороны, даже сильный человек, не зная повадок стаи псов, может быть ими растерзан.

- Хорошо сказал. Ладно, отряд Хвата отправится навстречу рыцарскому войску. Поедешь с ними?

- Сочту за честь, князь. Могу выехать прямо сейчас.

- Ишь, какой быстрый. Нет, большие дела с наскока не делают. Отправляйся к себе, но завтра чтоб был тут с восходом. Тогда и отправимся. Идите, а мы тут пока ваши грамотки поглядим.

И молчаливая стража с хмурыми мордами достаточно настойчиво выпроводила нас из горницы.

- Мы что, живы? – удивленно спросил меня Джокто, выходя во двор. – Никогда бы не подумал, что эта авантюра удастся. Ну ладно, подождем до завтра. Как тут говорят местные?

- Утро вечера мудренее, - проворчал я.
Уже к вечеру следующего дня отряд под руководством сотника Хвата расположился в на склоне довольно живописной лощинки. Верстах в тридцати от Пскова. Тут уже стояло что-то вроде полевого лагеря, куда стекался самый разнообразный народ.

К моему удивлению, Хват оказался неплохим организатором. И выражение князя Данилы «с утра отправляется» - не пустым звуком. Отряд выступил за ворота городища с первыми лучами солнца, а не ближе к обеду, как это обычно бывало у Руссов. Состоял он в основном из конных гриндей, основной ударной силы князя. Следом вышел пеший отряд, вооруженный копьями, большими круглыми щитами и мечами. Правда, часть дружинников предпочитала мечу увесистый топор. Тут я с ними был полностью согласен – против тяжело вооруженного и защищенного доспехом рыцаря пехотинец с мечом не выстоит. А вот топором при известной сноровке сбить с коня можно. А уж сноровки этим прирожденным лесорубам было не занимать. Да и скорость передвижения по лесным тропам, которые здесь заменяют дороги, у пешего отряда оказалась не намного меньше, чем у конного войска. Соскочив с коня, Хват переговорил (погутарил) с каким-то типом в кожаной безрукавке на голое тело, и махнул мне рукой, приглашая в шатер. В шатре, как оказалось, собралось командование уже подошедших частей. Несколько седоусых воинов в кольчугах, круглолицый человек в халате и войлочной шапке, похожий на татарина, и несколько мужей совершенно гражданского вида – в обычном платье. Правда, все при оружии. Следом за нами в шатер ввалился все тот же тип в кожаной безрукавке, увешанный ножами разной длины. Насколько я понял, что-то вроде командира отряда разведчиков, или «пластунов». Явно не местных. Прическа этого типа была очень своеобразной – полностью выбритая голова, а на ней длинный чуб, спускающийся на глаза. Плюс длинный усы, при гладко выбритом подбородке. Что-то я про таких уже слыхал. Вроде бы, так брили голову скандинавские воины. Но вот судя по плотному загару – явно не из свеев.

Мои сомнения разрешил сам Хват.

- Привет всем, - начал он, - от князя Дмитрия. Сам он с дружиной и концевыми полками будет туточки через день-два. Что про немца узнать удалось – сейчас Лавор Цурюпа расскажет. Кто не знает – из черкес. С Дикого Поля, через Киев до нас добрался. Как – то до нас сейчас не касается. Не пойман – не вор. Пока что. Говори, Цурюпа.

- А вопрос в том, что нужно сделать вот такой молот, - я расчистил ногой площадку перед костром и прутиком набросал форму молота, известного как «Перрот», или «вороний клюв».

Подошедшие сзади гридни переглянулись.

- Есть у нас такие. Чекан называются. А на кой они кузнецам?

- А очень просто. Видел я такие молоты в бою. Очень уж хорошо ими рыцаря с коня ссаживать. Просто рукоятка к нему делается подлиннее, с сажень. И рядом чтоб пара ребят с хорошими ножами стояли – добить упавшего. А то обидеться может, встать и ответить. А чтоб не стоптал кузнеца конный, то сделать нужно вот такой щит…

На пальцах набросав в общих чертах схему боя – молотобоец под прикрытием друзей ждет, когда мимо него промчится рыцарь. И в нужный момент с силой бьет того куда попало – хоть в щит, хоть в шлем, хоть в грудь. Хороший удар молотом не хуже копья выбивает всадника из седла. А на земле его уже принимают в свои заботливые руки мясники. Или скорняки. Да хоть сапожники, лишь бы не медлили.

Правда, в столь удачно изложенном мной плане был небольшой изъян – такая тактика годится только против одиночного бойца. Против атакующего строя, увы, она бессильна. Значит, нужно остановить и рассеять строй. Знаменитый «Швайнкопф» Тевтонского Ордена. А пехота сделать этого не может. Или может?

- Пешие войска уже подошли? – обернулся я к свои провожатым. – Я хочу осмотреть их щиты и копья. У них ведь такие толстые пики, с длинным лезвием. Как они называются?

- Рогатина, что ли? – удивился гридень. – Так рогатиной в рыцаря еще попасть нужно. А они, гады, железные все. Да и кони у них в железе. Сомнут они отряд, даже не заметят. Остановить клин только встречным ударом можно, а конница боярская где-то медлит, не идет.

- Ничего, сейчас посмотрим. Где они расположились?

Переглянувшись, гридни пожали плечами. Двое со мной отправились дальше, один сорвался с места и побежал куда-то в сторону.

Пеший воин новгородской дружины, как я видел уже и раньше, да и рассмотрел сейчас, был одет и вооружен значительно слабее конного боярина. Ну это и понятно – при обычном построении пехоту ставили в последнюю линию обороны – треть. Или даже четвертую. И задачей его было – добивать разбегающегося противника, и только иногда – сражаться с прорвавшейся пехотой. Рыцарская конница пройдет через пехотные ряды, как кабан через камыши – только шорох пойдет. Но это в обычной ситуации. А сейчас ситуация необычная, и действовать нужно необычно. Только как? Взять те же рогатины. Можно ли ими остановить рыцаря? Нельзя! Разве что он сам сдуру кинется на лезвие и станет давить на него всей массой. Да и то вряд-ли – малая длина ратовища позволит рыцарю попросту зарубить бедолагу, который будет тыкать в него граненым острием. А больше сделать древко – так такой неповоротливой пикой неудобно будет управлять в ближнем бою. Правда, щиты у пехоты были неплохи – почти ростовые, миндалевидняе. Шлем клепаный, круглый, с кожаной брамицей. Доспех кожаный, чем-то похожий на бригантину – в железными вставками. Правда, еще секира, но она точно против рыцаря не оружие. А если сомкнуть строй? И удлинить рогатины? Да нет, для отпора рыцарскому клину рогатины нужно ставить раз в пять чаще, чем это можно себе позволить.

У некоторых рогатин возле самого острия на древке были прикреплены поперечные брусья. Смысла их я не понял, пришлось опять спрашивать гридней, рискую попасть впросак, как с ухватами.

- Дык, с ими же и на охоту ходят, - без усмешки пояснил мне сопровождающий. – На Топтыгина. Мишку коли разозлить, да на него рогатину вот так наставить, то он за этот брус лапами хватает и сам на себя ее тянет. Со злости. Вот сильная вроде скотина, а дурная. Так сам себя на рогатину и насаживает.

- Сильная, но дурная, - задумчиво повторил я. – И сама себя насаживает… Да, это правильно. Как рыцарский клин. Сильный, но неповоротливый. И своей же силой сам себя побеждает. А что, может сработать! А что, воины, под силу Вам рыцарскую конницу остановить?

- Да мы запросто, - отозвался бородач, полирующий у костра секиру. – Ты, советник, обскажи как, а мы сделаем, не сумлевайся.

- Скажу. Только с князем нужно посоветоваться. Когда он будет?

- Да через часик уже и должн быть, - неуверенно сообщил мне один из провожатых. – А может, я к Хвату сбегаю? Может, он чего решить сможет?

- Давай, - согласился я. – А я бы посмотрел сейчас на конницу Хубилая. – Ни разу еще татар в этих краях не видел.

------

Хубилай со своим конным войском расположился на полянке неподалеку. Вот ведь странная штука, лес. Вот знаю же, что расположилась большая армия, а окинуть взглядом, как на поле, невозможно. И оценить размеры этой армии, пока она не построилась, тоже нельзя. Пока не выйдет на то поле, которое каким-то чудом оказалось на нашем пути между этими лесами. Видимо, именно поэтому все сражения в этих краях происходят весной, когда солнце уже светит, а лед на реках и озерах еще не стаял. Других пространств для разворачивания войск здесь просто нет.

- Привет, советник, - вышел из шатра сам главнокомандующий. – Ну, что скажешь? Как тебе войска? Сможем рыцарей побить?

- Пока не знаю. Скажи, Хубилай, у тебя хорошие воины? Могут они точно и вовремя выполнить приказы? Или как рыцарское войско, норовят удаль проявить в одиночных схватках?

- У меня хорошие нукеры. Они не ослушаются приказа.

- А если приказ будет отступать? Что сделают?

- То и сделают, что сказано. А что это ты, отступать задумал?

- Нет, Хубилай. Есть одна мысль, нужно будет с князем обсудить, и решим совместно. Только ты мне еще одно скажи. Как получилось, что ты с Новгородцами вместе выступаешь? У вас же вроде с Русью война? И кто у кого в подчинении – ты или князь Новгородский?

- Войны у нас нет. Просто Хан обьявил, что кто хочет вступить в Орду, пусть приходит. Тот ярлык от хана получит на княжение, и помощь во всем. А кто не хочет – того убеждать придется. Вот и убеждаем. А войны нет.

- Понятно. А второй вопрос?

- Князь Новгородский попросил помощи. Рязанский князь помощь прислал. Вот я и есть помощь. Помощь, а не войско отдельное. Так что главный здесь – князь. А я только нукерами командую.

- Это понятно. А кто у тебя в войске? Ты прости, с Вашими еще ни разу не сталкивался. Ни в бою, ни за столом. Хочу посмотреть, какие кони, чем вооружены, сколько легких всадников, сколько тяжелых…

- Это смотри. Это не жалко. Легких воинов сотен семь. Вооружены как положено – луками. Луки хороши, и всадники неплохи. Только в атаку на тевтонов я их не пошлю.

- А уйти от атакующих рыцарей смогут? Если те коней в галоп пустят?

- Да уйти-то всегда смогут. Если шагов полста у них будет – то и с места уйдут.

- Ладно, а бояре твои? В смысле, вон те, в стальных халатах?

На самом деле, возле дальней стороны полянки стояли возле своих коней воины в настоящих железных халатах. Пластины, нашитые на кожаную основу плотными рядами, должны были держать удар меча не хуже доспеха. Да и сверху на халате были укреплены круглые пластины, вроде небольших щитов. А по бокам и на плечах еще и пришиты стальные полосы. На поясе каждого воина висел слегка кривой, но все-таки довольно увесистый меч. И к седлу было приторочено копье. Не рыцарское, но все же внушительное.

- А эти с рыцарем могут биться на равных. Но только если не в строю, а поодиночке. Со строем у нас в степи правили другие.

- Понятно. А вон то что за ребята?

- А это разведчики. На неподкованных конях, в одних халатах. Нет, они в бой идут, только когда догонять бегущего противника нужно. Их сила в другом – подкрасться, напасть и уйти от погони. Нет, они в битву не пойдут. Да и мало их – два десятка всего. Не отпущу.

- А если я им дело завтра найду, да такое, что и нужное, и славное, и им по силам? Согласишься отпустить, если я князя уговорю?

- Эх, смотрю, что-то ты придумал, советник. Ладно, если князь согласится – пойдут с тобой мои разведчики.

В этот момент сзади послышались торопливые шаги, и подошел сотник Хват.

- Привет еще раз, советник Володимир, - кивнул он мне. – Что высмотрел? Али нашел способ нашей армией Немца разбить? Поделись-ка мыслью. А то вижу я, ты уже лагерь весь переполошил. Горожане что-то клепают, хоть до того сидели, как в воду опущенные. Селяне вон гвозди какие-то в ухваты бьют, бабы целый базар устроили, что-то делят. Да и пехотинцам ты что-то там сказал, что они немца прям щас громить идти собрались. А ну, говори давай!

- Сотник, я не уверен, что нам этими силами удастся разбить орден. Слишком велик у них перевес в рыцарях, а у нас только пехота. А сил Хубилая против ордена не хватит. Если не подойдет дружина Князя, то шансов почти нет. Но остановить клин и измотать его вполне возможно. Я считаю, что для этого нужно…

Выслушав мои предложения, Хват хмыкнул.

- Ну ты загнул, советник. Где ж это видано, чтобы пехтура рыцарский клин остановила! А горожане так вообще в битву никогда толком не идут – они вообще за пехотой, сзади строятся… Ладно, давай попробуем эту твою задумку с рогатинами. Что-то такое Ярослав против Византийцев использовал, дед мне про то сказывал. Хотя и страшно. А вот по тому, как полки рядить – это только князь решить может. Ему и расскажешь. Он еще сегодня прибыть должен, с личной дружиной. Тогда и посмотрим, придет войско концевое, али самим придется тут полечь.

- Конечно, построение необычное. Но на это и расчет – рыцари действуют по уставу, для них любое изменение построения невозможно. Вот на этом и можно сыграть. Во всяком случае, при обычном строе, они нас сомнут. И они это знают.

- Ну ладно, а для чего тебе разведка Хубилаева? Вроде бы все уже вызнали, что нужно? Или Цурюпе не доверяешь?

- А что, у тебя есть планы на этот отряд? А я хочу и его задействовать завтра. И если есть еще какие-то особые отряды, которым место не придумано – может быть, и их. Ведь в конце концов последняя соломинка ломает спину верблюду. Так почему бы ее не использовать? Если можно ослабить противника – это нужно делать.

- Отдельные отряды, говоришь? Да что они могут, ежели не в строю? Впрочем, может, и придумаешь чего. Смотрю, уж больно хитро соображаешь. Да и…

Тут он почему-то хмыкнул, еще раз оглядел меня с ног до головы, и повернулся к моему провожатому:

- Емеля, отведи советника к Цурюпе да к татям из Литвинов. Да и Стража Засечная должна подойти, познакомь Володимира с Добрыней. Да и Ильюшу представь. А я пойду пока про рогатины покумекаю. Ишь, чего удумал…

И я снова отправился на встречу с разбойниками Цурюпы.
- О, глянь, атаман, хто к нам причапав! – заорал какой-то полуголый разбойник, когда я подошел к костру.

Из шалаша высунулась знакомая усатая физиономия, и атаман Цурюпя окинул меня подозрительным взглядом.

- Ну, и чего опять надо? Ты учти, советник, мы люди хоть и охочие, но народ вольный. У нас на то и договор с воеводой есть. Так что…

- Да не стану я вам предлагать в битве участвовать. И не потому, что сомневаюсь в Вашей отваге. Наоборот, как к людям смелым и находчивым, есть отдельное предложение. Ручаюсь, в накладе не останетесь.

- Что за предложение? Ты. Советник, как я слыхал, от Канцлера венецианского? Слыхали про такого. Такой свою выгоду нигде не упустит. Только ты учти, мои хлопцы тоже не вчера родились. Так что тоже кое-чего кумекаем.

- Отлично. Тогда скажи, знаешь ты повадки немцев? Как они охраняют лагерь?

- А то. Хорошо охраняют. Караул, смена, посты. Мимо не проскочишь. Немчура службу знает.

- И им, кстати, запрещено разговаривать после вечерней молитвы. Разрешается только крикнуть «Пожар!» или «Воры!». И то после этого три раза прочесть молитву. Но это к слову. А знаешь ли ты, кто и что останется в лагере после того, как завтра с утра все выступят на битву?

- Ну, охрана останется, повара там всякие, пара воинов…

- Вот именно. Не больше десяти воинов, и то не братья-рыцари, и даже не их оруженосцы. Просто слуги-серванты. И повара. И орденская казна. Наемникам-то сколько должны заплатить, знаешь? Сколько их? И на какой срок? Сам ведь считал.

Головы лениво прислушивающихся к разговору разбойников одновременно повернулись в нашу сторону. А уши, казалось, вытянулись.

- Казна, говоришь… Заманчиво. Мы с парнями об этом тоже кумекали. Но пробраться в лагерь, снять охрану, вытащить сундуки, а потом уйти со всем этим… не, не получится. Народу маловато.

- А литовцы- разбойники? – встрял вдруг в разговор один из гридней, пришедших вместе со мной. – Вон они, кстати, идут. Сотник велел, чтоб Володимир и с ними поговорил, если нужно.

К костру со стороны соседней полянки неспешно двигался высоченный мужик в сопровождении еще одного гридня. Судя по одежде – литовец. Судя по повадкам и навешенному на него оружию – разбойник. И под мышкой он нес настоящий рыцарский шлем – топхельм.

- Видзжа оланыд! – видимо, поздоровался великан. И тут же повторил по-русски, сильно растягивая гласные: Здравствуйте! Звали?

- Здоров будь, Гедиминас, - буркнул атаман Лавор. – А чего это ты шапку сюда притащил?

- Сотник просил показать, как мы немца бьем, - спокойно ответил Гедиминас, опуская шлем на стол. Я обратил внимание, что на уровне виска в шлеме две непонятные дырки. Пробитые чем-то острым и круглым. Вроде круглого заостренного прута, если такие бывают. Или круглым острием стрелы.

Пока я рассматривал шлем, Гедиминас отошел на пару шагов от стола и сделал знак рукой, чтобы освободили место. Затем отцепил от пояса тонкую веревку с чем-то вроде маленького грузика на конце. Взмахнул рукой, отпуская веревку, сделал грузиком большой круг…

----
Утром я проснулся с первыми лучами солнца. Хорошо, конечно, быть в дружине самого князя. Шатер мне поставили неплохой, даже сколотили лежанку и застелили ее шкурами каких-то лохматых зверей. Наверное, одна такая лежанка на пушном рынке где-нибудь Венеции стоила бы целое состояние. Но как бы там ни было, выспаться удалось. Хотя полночи провозился с пехотинцами, объясняя и отрабатывая предстоящий маневр. Вроде бы к пятому разу начало получаться. Впрочем, скоро узнаю.

Подскочивший холоп помог затянуть ремни на доспехе, и я вышел из шатра. По всему полю царило какое-то радостное возбуждение. Как будто все готовились не к битве, а к празднику. Оседлав философа, я двинулся к полю. Проезжая мимо одного из полков ополчения, увидел коленопреклоненного воина в кольчуге. Отбив нужное количество поклонов перед нарисованной на хоругви иконой, он поднялся. Нацепил через голову доспех с нашитыми бляхами, затем поверх него – монашескую рясу. На грудь повесил массивный золотой крест на толстой цепи. Затем, поправив вязаную шапочку, надел поверх нее золоченый шелом, а не него – монашеский клобук. Затем опоясался мечом. Приспособив шест с хоругвью в специальное гнездо у седла, он легко вскочил на коня, проверил, легко ли выходит меч и двинулся вперед, во главу полка. Затем поднял руки, как бы благославляя паству. Его «паства», состоящая из мужиков с ослопами, парней с вилами и переделанными в пики косами, и, как ни странно, баб с ухватами, опустилась на колени и начала молитву. Да, интересные тут у них монахи.

Когда я проезжал мимо следующего отряда, из средины меня окликнул задорный женский голос:

- Эй, Володимир Железное Дышло! До встречи на пиру после битвы!

- Хорошо, красавица, буду тебя там ждать! – куртуазно отозвался я.

Почему-то это вызвал приступ бурного веселья среди баб. Присмотревшись, я с удивлением увидел, что мои вчерашние рекомендации выполнены даже в этом, далеком от меня отряде. Острия вил были выпрямлены и немного разведены в стороны. А рога ухватов выпрямлены и заточены. Кроме того, древки (чуть не сказал ратовища) ухватов в первой трети были заботливо утыканы заточенными гвоздиками. Правду говорил вчера Хват, Сарафанная Почта здесь работает надежнее любой эстафеты.

На огромном поле посреди леса уже гарцевали сотни Хабулая и конные лучники князя. А на противоположном конце поля появились передовые отряды рыцарской конницы.

Прозвучала резкая команда, и рыцари Ордена начали перестраиваться в боевой порядок. Рыцари спешивались. Слуги бегом подводили к ним коней, и рыцари пересаживались с походных лошадок на своих боевых товарищей. Затем надевали шлемы и брали в руки копья. Вперед выехали два гиганта, за ними еще четверо. Довольно быстро Братья собрались в клин. Признаюсь, это было красиво. Ровные ряды одинаковых копий, одинаковые шлемы, белые рыцарские «херренмантели» Братьев с черными крестами и орлами над сердцем…

Но все равно, мой голубой плащ с золотым крестом, копье в карсно-белую полоску, ярко-красная в клеточку попона на Философе, даже веселенький флажок на острие копья – это было настоящее рыцарство. А не суровая простота ровных рядов Тевтонов. Философ легкой рысью проскакал по полю и замедлился возле троих военачальников, мирно расположившихся перед неровным строем конных лучников.

- Привесттвую Вас! Как настроение? – вежливо поинтересовался я.

- Да нормально, - лениво отозвался Хват. – Только нумчура что-то долго готовится. Могли бы уже и двинуться. Ждут, что ли, чего-то?

- Может, и ждут. А может, пытаются понять, что это у нас за странное войско. И насколько все это серьезно. Может, пойти их поторопить? Пока не уснули?

- А что, и пойди. А как? Плюнешь в глаза головному?

- Да нет. Пойду вызову на поединок Ландмейстера. Или кто там у них за старшего.

- А он с огласиться?

- Да это неважно. Главное, рыцари, которые состоят в Ордене, разозлятся. По уставу, им запрещено участвовать в поединках. А уклонение от вызова – это умаление рыцарской чести. Так что пусть помучаются.

- А если он примет вызов?

- Тогда я его выбью из седла перед всем его войском. Тоже неплохо. Только он не примет вызов. На мечах Ландмейстер один из лучший. Не зря же он был Гроссмейстером Меченосцев. А вот в копейной сшибке, джойсте или тейсте, как называют его Немцы, он мне не соперник.

- Ну пойди, поторопи. Заодно и наши увидят, что немец поединка забоялся.

Подтолкнув коленями Философа, я выехал на средину поляны. Отцепил от седла рог (все-таки, как много всего прикреплено к седлу вроде бы ненужного!) я что есть силы продудел и выкрикнул по-немецки:

- Я, сэр Хельдемар Аквитанский, рыцарь на службе Великого Канцлера Венецианского, представляющий здесь Князя Новгородского Данилу, вызываю на поединок предводителя этого войска! Я обязуюсь с оружием в руках доказать Ландмейстеру Ордена Бурхарду фон Хорнхаузен, что Бог не на его стороне. И что негоже вторгаться крестоносному войску в христианскую державу и чинить неподобства, недостойные настоящего рыцаря!

И снова продудел в рог. А что, рог у меня хороший, звонкий. Тренировался я долго, зато теперь звук получается красивый и пронзительный. Даже мелодию на нем могу изобразить, если нужно. Но сейчас главное не это. Главное – чтобы громко.

Сперва никто не отвечал, но я видел, как рыцари украдкой переглядываются и сильнее сжимают древки копий. Ага, проняло. Вот стоит такой чурбан, весь в праздничной мирской одежде, запрещенной в Ордене. И учит их, как вести себя! Я бы не сдержался. Потому я и не в ордене. Затем по рядам прошло какое-то движение, и из-за правого фланга войска показался высокий всадник на могучем коне.

Хотя по виду ландмейстер почти не отличался от рядового брата ордена. Только на верхушке шлема был укреплен большой деревянный позолоченный крест. Чтобы выделить в бою начальника. Нет, эта манера Орденов одевать всех своих воинов в абсолютно одинаковые доспехи, одинаковые одежды и вооружать одинаковым оружием, все-таки чем-то противоестественна. Ну не могут люди быть одинаковы! Тем более рыцари. Ведь Бог создал людей разными, а одежда, оружие, манеры только подчеркивают это отличие.

Тем временем Ландмейстер выехал вперед и остановился шагах в десяти передо мной.

- Что делаешь ты, христианский рыцарь, в стане схизматиков? – прогудело из-под шлема. – Разве ты не знаешь, что папа римский в своей булле приравнял схизматиков, искажающих учение Господа нашего, к язычникам и призвал к искоренению этой ереси? Разве не должен каждый рыцарь примкнуть к воинству Христа и способствовать воцарению над всей землей единой церкви? Посмотри, кто стоит за твоей спиной! Это едва перекрестившиеся язычники, не принявшие еще сердцем Господа. Это крестьянские толпы, которым все равно, какому богу молиться. А еще я вижу за твоей спиной орды язычников, которые покорили уже большую часть народа, который ты защищаешь. Так на чьей ты стороне, рыцарь? На стороне католической церкви или на стороне язычников?

- За моей спиной люди, которых Воины Ордена согнали с земли, на которой они жили. За моей спиной горожане, которые оставили свои дома, когда пришел враг. За моей спиной воины, готовые отдать жизнь за свою веру. За моей спиной их союзники, которые уважают их веру и готовы отдать жизнь свою за други свои. И все эти люди называют твоих рыцарей псами. Знаешь, Ландмейстер, а они правы. Вы не львы, которые бросаются в схватку на достойного врага. Вы стая псов, которая может только терзать более слабюого. И которая не смеет поднять глаза на достойного противника. Я еще раз спрашиваю: Готов ли кто-нибудь из твоего войска доказать с оружием в руках свою правоту мне, христианскому рыцарю?

Кажется, Ландмейстер отвык от подобной манеры ведения разговоров. Глаза яростно блеснули даже сквозь узкую щель топхельма. Он набрал в грудь воздуха, но тут от отряда знаменосцев отделился рыцарь на легкой лошадке и помчался в нашу сторону. Резко затормозив, он что-то негромко сказал, склонившись к самому плечу комтура.

- Что? – вскрикнул тот. Кажется, план Цурюпы начал осуществляться. Судя по непонятным, но довольно оживленным передвижениям во втором ряду войск, до наемников и сервантов тоже дошла «радостная» весть о том, что на лагерь напал неустановленный противник. А когда примчится курьер с сообщением о пропавшей полковой казне… Будет совсем хорошо. Тем временем ландмейстер, отвернувшись от меня, отдавал какие-то распоряжения гонцу.

- Не уходите от ответа, сэр Бурхард фон Хорнхаузен! – постаравшись придать гневные нотки голосу, заорал я. – Если боитесь поединка, если чувствуете, что Бог отвернулся от Вас – уводите свою трусливую стаю и не смейте больше называться рыцарем! Вы давно забыли принципы, на которых основан Ваш Орден. Вспомните, что начертано на его девизе? «Помогать — Защищать — Лечить»? Вы превратили Орден в сборище наемников, захватывающих чужие земли. Вы расправляетесь с мирным населением захваченных земель, чтобы просто освободить земли для колонистов. Вы не обращаете язычников в христианство милосердием Божиим, Вы просто вырезаете целые города. И даже не язычников, а христиан. Своими действиями Вы порочите нашу церковь, и отвращаете от нее сердца людей. Я обвиняю Вас в нарушении заветов церкви и вызываю на бой.

- Хорошо! – зарычал из-под шлема ландмейстер. Вы получите бой! Но не по дурацким турнирным правилам! А по тем, что устанавливаем мы! И берегитесь, заносчивый рыцарь, закрывать дорогу Рыцарям Ордена! Вы узнаете, что такое Немецкий Порядок!

Тем временем гонец доскакал до группы воинов в серых плащах – граументлер. Видимо, передал приказ, и сразу десяток всадников сорвалось с места и помчалось в сторону лагеря.

- О, что я вижу! – радостно заорал я. – Ваши воины уже бегут с поля боя? Что ж, они поступили мудро! Боюсь, сейчас все Ваше войско последует за ними! Вот так у Вас принято отвечать на вызов?

После моих слов на группу воинов оглянулись даже передовые рыцари клина, от внимания которых этот инцидент мог бы и ускользнуть. Хотя они, скорее всего, не знали причины, но вот уверенности перед боем такой странный маневр им явно не прибавил.

Ландмейстер, видимо, тоже не нашелся с ответом. Он просто поднял коня на дыбы, в пассаду, развернул его на задних ногах и помчался к знамени, выкрикивая на ходу слова каких-то команд. Или ругательства. Чем хорош немецкий язык, так это тем, что в нем эти два типа выражений очень похожи.

Я повторил его маневр, и тоже помчался на свое место. И, как выяснилось, очень вовремя. Похоже, магистр выкрикивал все же команды, так как конные арбалетчики тут же рванули вперед и выпустили по болту. Большинство – в то место, где я только что стоял. Два болта даже звякнули по моим доспехам. Слава богу, по касательной. И кажется, порвали плащ. А потом, судя по звуку, в движение пришел весь рыцарский клин. Надеюсь, я хорошо разозлил рыцарей, и они будут стремится сокрушить противника, загородившего им дорогу. И посмевшего назвать их трусливыми псами.

- О чем поговорили? – спросил меня Хват, когда я остановил Философа возле него.

- О Боге, - отозвался я, рассматривая неторопливо приближающихся бронированных воинов.

- Хорошо поговорили, видать, - кивнул Хват. - Душевно так. На пол-леса слыхать было. То-то магистр рванул оттуда, как будто его пчелы а задницу жалили.

Тем временем передник е рыцари опустили копья и перешли с шага на рысь. Хват оценивающе глянул на строй, что-то прикинул и махнул рукой. Тотчас же всадники подняли луки и в воздух взвилась туча стрел. Видимого урона она крестоносному войску не наносила, но когда по тебе стучат острые железные острия – это неприятно. Знаю по собственному опыту. Да и щель в забрале кажется вдруг слишком широкой. Из-за строя рыцарей вновь выдвинулись арбалетчики и попытались дать новый залп, но лучники моментально перенесли прицел на них, и прицельного залпа не получилось. А вот защита у арбалетчиков оказалась значительно хуже рыцарской, и несколько десятков стрел нашли свои мишени.

Рыцарские кони тем временем все ускоряли разбег. Вот до острия клина остается сто шагов… восемьдесят… семьдесят… рыцари пустили коней в галоп. Вот сейчас копья ударят в легко вооруженных лучников, клин прорвет строй, разделит его на части а потом и сомнет все это наглое войско, посмевшее преградить путь Братьям Ордена…

Сотник Хубилая что-то прокричал. Похоже, русские конники тоже правильно поняли команду, потому, что весь строй рванулся в стороны, расступаясь перед клином. А мы с Хватом развернули коней и понеслись прямо вперед.

В пыли, поднятой копытами сотен коней, почти ничего не было видно. Только где-то впереди маячила красная тряпка. Хорошо, что я вспомнил вчера об этом, и оставил в проходе сигнальщика с красным флагом. Именно на него я и мчался – там должен был остаться проход, закрытие которого мы вчера отрабатывали с отрядом. А сзади наростал дружный топот рыцарских коней.

Чуть не стоптав отпрыгнувшего в последний момент сигнальщика, мы с Хватом проскочили сквозь строй пехотинцев, и буквально мгновенно за нашими спинами раздались глухие удары, треск дерева и испуганное ржание раненых лошадей. И яростные вопли на двух языках. Острие клина налетело на «стену» из щитов и длинных, в локоть, клинков на длинных древках. К моему облегчению, первый удар ратники выдержали. И теперь рыцари яростно рубили щиты и ратовища рогатин, прорываясь сквозь строй пехоты. Развернув Философа, я снова остановился перед конным строем. Только на этот раз за моей спиной были не легкие конники с луками, а блестящие металлической чешуей дружинники и нукеры. А впереди первые рыцари уже прорубились сквозь строй и рвались вперед. А позади них с криками «Ура» ударили в отставший прямоугольник серых плащей две конные лавы справа и слева. Оглянувшийся на шум боя передовой рыцарь тут же пожалел об этом. Прямо перед ним поднялся на ноги крепкий парень со щитом на спине, взмахнул заостренным молотом – и рыцарь рухнул на землю. К нему тут же бросились несколько пехотинцев. Еще один рыцарь уклонился от удара молотом и бросился вперед, а его напарник рассек мечом замешкавшегося молотобойца. То тут, то там снова и снова мелькали молоты, мечи, кони хрипели, хватали за плечи замешкавшихся пехотинцев, некоторые рыцари падали на землю, кто-то успевал подняться…

- Пора, - спокойно произнес рядом со мной Хват, и, вытащив меч, что-то заорал.

Его крик подхватило несколько сотен глоток, и мы рванулись с места, набирая скорость.

Первого рыцаря я вышиб из седла, воторого тоже свалить удалось, но тут копье сломалось. Как всегда, в самый неподходящий момент. Я успел врезать набалдашником противовеса по шлему еще одного рыцаря, затем отшвырнул обломок (жаль, ни в кого не попал) и выхватил меч. Загородив дорогу сразу двоим белым плащам, я орудовал мечом, как дубиной. Главное – не дать сейчас рассредоточиться рыцарям. Не дать вступить в бой средине клина. Поверх голов я видел, как на края клина насели наступающие воины справа и слева, не давая места для маневра зажатым в средине клина. А к знаменной группе, мерно взмахивая огромным мечом, пробивается с правого фланга огромный витязь. На голову возвышающийся над окружающими. Кажется, это и был Добрыня. Я поискал глазами, стараясь не пропускать мимо себя рыцарей противника. Так и есть, к группе под баннером (bandiere) с двумя скрещенными стрелами пробивался еще один гигант. Этот двигался с левого фланга, и над головой его мерно взлетала и опускалась огромная булава.

А вот на серую массу, которую представляло собой ополчение чуди и мери, неслись с двух сторон колонны с блестящими на солнышке орудиями. Впереди каждой колонны двигался конный воин, над которым развевалась хоругвь с нарисованным святым. Не успели конные монахи, размахивающие сверкающими мечами, врезаться в массу ополчения, как вся огромная толпа развернулась и бросилась наутек. Сминая редкие цепи пытающихся остановить топу наемников.

Но что-то я отвлекся, разглядывая общую картину биты. Ммио меня то справа, то слева проскальзывали все новые и новые белые плащи, и скоро стало уже не до красот природы. Приходилось вертеться во все сторону, отражая удары. О том, чтобы бить прицельнее, речь уже не шла. Тут бы удержаться и не пропустить хороший удар самому. Орденские братья пришли в себя после первого удара, начали рассредотачиваться и активнее наступать. Все-таки выучка рыцарей и опыт многих битв давал себя знать. У них появился шанс не только вырваться из окружения, но и переломить ход битвы… и тут же этот шанс пропал. Потому, что за спиной загремела земля под сотнями копыт, у могучее «Ура-а-а!», странный воинский клич Новгородцев, подхватили сотни глоток. Оглянувшись, я увидел, как прямо на начавших было приходить в себя рыцарей мчится уже не просто конница, а Старшая Дружина. Солнце сверкало на вызолоченных шеломах и железных личинах, отражалось от зерцальных пластин на груди и играло на рубящих кромках мечей. И тут же такой же крик раздался на противоположной стороне – в тылу «серых плащей». Похоже, войско Новгородцев оказалось даже больше, чем мне казалось. Причем намного больше.

Мимо меня промчались двое воинов с копьями наперевес, и Белых Плащей вокруг сразу же стало значительно меньше. Я снова перевел дыхание и огляделся. Похоже, ополчение из Чуди, увидев, что битва началась как-то совсем не в пользу Ордена, просто равнулось в лес. Часть наемников последовала за ними. Лишь в средине стойко держался небольшой отряд. Там то и дело взлетала булава, и чей-то пронзительный голос вопил на ломаном русском:

- Найн, Ильюша! Я просто шутить! Ай! Ты совсем не понимать шутки! Ой, только не по голова! У тебя нет чувство хьюмор!

А на правом фланге огромный Добрыня пробился к самой знаменной группе, и теперь там звенели мечи. Похоже, знаменная группа еще держалась. Я направил коня в ту сторону. Все-таки, самые умелые воины – у знамени, а чести больше сражаться с опытным бойцом, чем с юношей, впервые попавшим на поле битвы.

Я уже почти добрался до сражающихся, когда увидел, как Добрыня могучим ударом свалил на землю еще одного рыцаря из охраны знамени у рубанул шлему знаменосца. Стальной топхельм раскололся, и знаменосец вместе со знаменем начал заваливаться набок. К нему тут же подскочили еще двое и поддержали, а на Добрыню с громким криком бросился крупный рыцарь с более длинным, чем у соратников, мечом. Похоже, сам Ландмейстер.

Первый удар витязь отразил, второй принял на щит. И ответным ударом сбил со шлема магистра отличительный знак – позолоченный крест. А затем мечи со звоном скрестились в воздухе… и знаменитая Золингерская сталь не выдержала столкновения с булатом. Звякнув, меч магистра сломался почти у самой рукояти. Отшвырнув бесполезный обломок, магистр схватился за рукоять боевого топора. А Добрыня поднял вверх меч, привстав на стременах. Похоже, сейчас мы увидим один из тех знаменитых ударов, которые приписывают Ричарду Львиное Сердце – когда рыцарь рассекал противника вместе с доспехами и конем на две половинки.

Но в этот момент кто-то из Братьев в общей суматохе вонзил меч в спину русского витязя. Замерев на мгновенье, тот выгнулся в седле, и этого мгновенья магистру хватило, чтобы выхватить топор и почти без размаха садануть им сверху по шелому Добрыни. Раздался железный звон, и богатырь пошатнулся в седле. На шлеме образовалась огромная вмятина. Рука Добрыни начала опускаться, а сам он начал сползать в седле.

- Держись, Добрынюшка! – заорал долговязый витязь в пластинчатом доспехе, яростно опуская меч на плечо рыцаря, который ранил в спину богатыря. Но теперь уже магистр заносил топор над теряющим сознание витязем.

Чувствуя, что не успеваю, я сорвал с руки кулачный щит и в одно движение запустил его в шлем магистра. Одновременно вонзая шпоры в бока Философа. Никакого вреда небольшой щит причинить магистру не мог, но звякнув по шлему сзади заставил дернуться, и топор опустился на плечо Добрыни плашмя. И в этот момент Философ врезался в бок коня магистра, заставив его пошатнуться.

От неожиданности магистр не удержался в седле, и спрыгнул на землю, выронив топор. Помедлив мгновенье, я тоже спрыгнул с седла. Конечно, правила не запрещают сражаться конному против пешего, да и вооруженному против безоружного. Но впитанные идеалы рыцарства не позволят это сделать. Все-таки рыцарь – это не механическая кукла для нанесения колото-резаных ран. Хотя именно такими куклами хотят сделать своих членов различные Ордена.

- Вот мы и встретились, магистр, - крикнул я. – Возьми меч, докажи, что остался рыцарем!

- Что ж, я сейчас увижу твою сметь, заносчивый Аквитанец, - прорычал магистр и повернулся к кому-то из своих рыцарей. (Интересно, как он их различает?) – Зинглер мне!

Рыцарь, тоже спешившийся, бросился к седлу и отцепил что-то, пристегнутое сбоку. На солнце сверкнула злая искра, и в руках у магистра возник огромный, чуть не в мой рост, двуручный меч – цвайхандер. Перехватив рукоять, магистр описал клинком полный круг. В воздухе раздался чистый и довольно мелодичный звук. Видимо, из-за него меч и получил свое имя «Зинглер» – певец. Полюбовавшись произведенным эффектом, магистр в размаху опустил клинок прямо мне на голову.

Ну да, не зря же я столько времени провел в тренировках! Причем именно по руководствам учеников великого Лихтенауэра! Рванув левой рукой рукоять широкого кинжала, я сделал широкий шаг вперед, скрестив над головой клинки. А когда лезвие цвайхандера остановилось в перекрестье, разорвал контакт, впечатав кованую пятку остроносого сабатона ему в грудь.

Нужно отдать должное магистру. Перекувыркнувшись через голову, он не выпустил оружия. А, моментально поднявшись в стойку, продолжил атаку. Видимо, он учился по тем же руководствам. Сам маэстро Лихтенауэр, наверное, гордился бы таким старательным учеником. Причем именно старательным – магистр отточенными движениями повторял одни и те же приемы, ни на йоту не отклоняясь от заученной траектории. Что ж, посмотрим, что сможет он противопоставить «школе текучей воды» преподобного Сянь Дзы.

Наверное, со стороны это смотрелось красиво. Сверкала сталь. Пел свою песню странный клинок. А я прыгал и уворачивался, отводил удары и контратаковал, проверяя крепость защиты магистра. Почти как на турнире, только вместо восторженных зрительниц кругом стояли рыцари в белых и серых плащах, да дружинники в чешуйчатых доспехах.

Похоже, клинок магистра был не совсем правильно сбалансирован и слишком хорошо заточен. Во всяком случае, перехватывая его левой рукой за средину, магистр слишком осторожничал. Как будто боялся, что порежет им латную рукавицу. Улучив момент, я обозначил удар сверху, затем поднырнул под слишком задранный правый локоть и всадил кинжал под правую руку магистра. Прямо в подмышечную впадину. Рана, конечно же, не смертельная, но кране неприятная. Сбив пошатнувшегося противника на землю, я поставил колено ему на грудь.

- Ландмейстер Бурхард фон Хорнхаузен, признаете ли Вы мою победу над собой Божьим судом? – прокричал я, доставая из ножен мизерикордию.

- Да, - прохрипел он.

- Что ж, тогда покойтесь с миром, - закончил я и вонзил длинное лезвие сквозь прорезь шлема в глазницу магистра.

Сильно тело подо мной дернулось, пытаясь выгнуться дугой, и обмякло. Поднявшись, я обвел глазами зрителей. Двое сервантов в серых плащах и один белый «херренмантель» застыли, глядя на распростертого магистра. Затем рыцарь снял с себя шлем и, взяв за плечо стоящего рядом служителя, опустился вместе с ним на колени. Его примеру последовал еще один воин, в сером плаще. Уже стоя на коленях, он тоже на чал снимать с себя шлем.

Из рядов русских дружинников молча шагнул вперед мрачный бородач, поднимая шестопер.

- Стоять! – приказал я, протягивая руку ладонью вперед. – Это мои пленники. Только я по закону могу распоряжаться их жизнью и имуществом. Отведите их в наш лагерь, пусть ждут окончания битвы.

Тут же рядом возник долговязый воин – Алексей, вспомнил я. Он уже успел соорудить из двух обломков копий и белого плаща что-то наподобие волокуш, куда переложил Добрыню. Воин был в сознании, и похоже, даже досмотрел до конца наш поединок с магистром.

- А ну, черти нерусские, - распорядился он, - хватай носилки! Только осторожнее, не уроните! А то не посмотрю, что тут кто-то командует, порешу на месте! И дальше уже мертвые понесете! Раз-два, взяли!

И вместе с моими пленниками поднял импровизированный паланкин.

И в этот момент откуда-то сбоку звонко запел рог. Подняв глаза, я увидел, что с небольшого холма прямо в гущу сражающихся мчится небольшой отряд. Впереди были двое рыцарей. Один - в странного вида, старинного фасона доспехах. Золотистого цвета пластинчатый панцирь, с вставками синего металла. Шлем старинный, без забрала или личины, с широким наносником и глубокими вырезами для глаз. На плечах витязя развевался такой же как и у меня, голубой плащ. Только без креста. Второй рыцарь тоже был в странно знакомых доспехах. Только я никак не мог понять, где я их видел… пока из-под шлема не выбились две черные косы! Да это же доспех, который стоял в горнице у князя! Он еще не налезал ни на одного дружинника, и княжья дочка, Любава, еще смеялась, что эти латы подойдут только ей! Вот ведь чертова девка! Куда ж она лезет в самую гущу схватки!

Следом за княжей дочкой и странным рыцарем неслись с десяток дружинников из личной охраны князя.

«Вот тебе и нет зрительниц!» - чертыхнулся я про себя, вскакивая в седло и направляя Философа в ту же сторону. Конечно, дамы могут обижаться, когда их считают не равными мужчинам. И бросаются на помощь. Но не помочь даме в подобной ситуации – это не куртуазно.

----

Когда я пробился сквозь редеющие ряды «серых плащей» к небольшому отряду под предводительством княжны Любавы, битва в общих чертах была уже закончена. И, как ни странно, спасло рыцарей Ордена именно такое вот «подкрепление» новгородцев. Заметил стремящуюся в битву княжну не только я, но и сам князь. Да и многие воины его дружины. Поэтому кода князь, оставив на попечение своих воинов окруженных рыцарей, бросился к дочке, за ним последовали и самые сильные воины Старшей Дружины. А чуть пришедшие в себя после неожиданного изменения ситуации рыцари показали, что боевой опыт не заменишь количеством войск и неожиданными построениями. Кто-то из братьев перехватил упавший было баннер, и, перестроив отряд, решительно ударил в полк Левой Руки. Следом за рыцарями подтянулись и серианты с оруженосцами. Прорвав оборону, рыцарское войско быстро оторвалось от преследования, свалив навстречу противнику несколько десятков деревьев. Научились, гады, строить засеки. А ополчение рвануло прочь еще в самом начале битвы, смяв редкое заграждение из наемников. Подозреваю, что и те не слишком долго сопротивлялись, первыми узнав о разгроме тылового лагеря и обозов.

Впрочем, рыцарей особо и не преследовали. Все внимание войска, особенно тех, кто не захотел присутствовать при довольно громком выяснении отношений между князем и его дочуркой («А я говорю, еще раз без спросу полезешь в битву, выпорю! Вот сам, этой вот рукой, выпорю!» - разносилось над полем брани) было больше нацелено на обоз, оставленный орденом в лагере. Разумеется, никаких денег и никакой казны после визита разведчиков там никто найти и не надеялся, но кое-чем поживиться в лагере все равно было можно.

По дороге в лагерь пришлось пробираться по узкой тропинке, проходившей мимо состоявшейся битвы десятка «серых» с партизанами Цурюпы. Те перегородили дорогу, срубив пару деревьев, и когда конники остановились, литовцы просто свалили на них пару деревьев на каждого. Именно так, как в свое время под Шауляем погибли магистр ордена меченосцев и 48 его рыцарей.

В самом же лагере, на столах, сколоченных крестоносцами, вовсю шла подготовка к победному пиру. На кострах жарилось-пеклось-парилось и тушилось, в казанках весело булькала каша, из Новгородского обоза подвозились соленья, моченья и варенья. А также пряники, пироги, яблоки и неизменная редька. Суровые воины подкатывали бочки, отбитые в качестве трофеев – судя по всему (в первую очередь по запаху и веселью в том месте, откуда бочки катили) с вином, доставленным из самой Византии. А то и Греции.

Отойдя к ручью, я немного привел себя в порядок. Помыл голову, немного заштопал и отчистил плащ, протер тряпочкой латы. Все-таки за столом будет дама. И отправился в лагерь.

Когда я появился в лагере во второй раз, пир уже шел вовсю. За головным столом сидел сам князь, его воеводы (во главе с Хватом) и с десяток дружинников. Остальные гридни расселись за соседними столами. Слава богу, крестоносцы устроили места с запасом. Среди пирующий я с удивлением у видел и несколько человек в серых плащах с крестами. А один даже в белом. Причем сидел он рядом с дамой в сером плаще ордена. Ладно, потом разберемся.

- А, Володимир, - помахал мне со своего места князь, поднявшийся с кубком в руке. Видимо, произнося здравицу. – Давай сюда, тут тебе место готово!

Я подошел к столу и коротко поклонился присутствующим. Не то, чтобы место ме было готово, но его быстро освободили. Я опустился недалеко от князя. Это, между прочим, большой почет – чем ближе к князю, тем более уважаемый человек. Впрочем, это везде так. Я оказался сразу за воеводами, рядом с Добрыней. С другой стороны устроился Алеша. А с противоположной стороны стола оказался Илья. А рядом с ним крепкий воин в сильно помятых латах. На лице воина непонятным образом держалось последнее изобретение Венецианских Мастеров – Окуляры. Правда, одно стекло было сильно треснуто, а дужка, соединяющая стекла на носу, сломана и склеена какой-то смолой. На лбу воина ярко выступал свежий шрам в форме молнии. Под глазом расплывался огромный сине-желтый фингал. Но он счастливо улыбался щербатым ртом и втолковывал Илье:

- Илюша, майн гот! Это биль маленький шютка! Маленький розыгрышь камрада. Нихт бить булава мой глюпый башка, дафай пить медовуха, квас и новый изобретений – шнапс! И танцевать полянка хоровод. Ду бист?

- Ты мне, Олаф, зубы-то не заговаривай, - неуступчиво басил Илья. Я, конечно, человек отходчивый. Так отхожу, что мало не покажется. Я ж тебя, как человека предупреждал: еще раз сюда сунешся, получишь так, что мама не узнает. Говорил я тебе?

- Да Илья, у меня же для тебя подарок! Скучно там у нас, я вот к тебе через три страна шель!

- Ага, и цельную роту друзей с собой захватил, чтоб не скучно идти было!

- Ну пойми же, далеко, долго! Народ по пути разный! Да и денег сколько нужно на дорога! А тут магистр предложил поход в Нвгород, причем все включено! Когда еще такой случай выпадет! Скажи своим, там мелкий такой бочонок, ведер на пять. По-вашему, «полубеременный» называться. На нем изображен кубок и змея вокруг него. В нем мой главный подарок! Да вон же он, рядом валяться!