Трансформационная сказка Переходы
Евгений Звягин

Колобок открыл глаза. Тело ломило, голова болела … в ином случае он мог бы задуматься о том, не одно ли это и тоже. Вот только сейчас его занимали другие вопросы. А именно «какого хрена?!» и «что сейчас было?!». В памяти роились обрывочные воспоминания, но ни одной мало-мальски адекватной картинки не возникало. Он помнил скорее ощущения, нежели видения. Что-то мохнатое, что-то теплое, что-то острое … и что-то очень болезненное.
Так. Всё. Нужно отпустить ситуацию. Что вокруг? Лес. Тропинка. Вот пожалуй по ней катиться и нужно. Пока не понятно куда. Но не стоять же на месте. Колобок покатился.

Катится колобок, а навстречу ему Заяц:

— Колобок, Колобок, я тебя съем!
Колобок застыл в нерешительности. Жуткое ощущение дежавю волной прокатилось в его мозгу. Он явно уже где-то это видел. И этого Зайца, и это «я тебя съем».

— Не ешь меня, Заяц. — Неуверенно произнёс он. — Я тебе песенку спою:
Я Колобок, Колобок,
Я по коробу скребён,
По сусеку метён …

… Он допел песню и покатился дальше. Только Заяц его и видел!

Катится Колобок, а навстречу ему Волк!

— Колобок, Колобок, я тебя съем!
— Не ешь меня, Серый Волк, я … — Опять тоже самое ощущение. Опять воспоминания как рой пчёл, среди которых нельзя остановить взгляд хотя бы на одной, только весь рой, кружащий, непонятный. —.. тебе песенку спою.

— Я Колобок, Колобок,
Я по коробу скребён,
По сусеку метён, …

Колобок допевал уже не обращая внимания на застывшего Волка. Что-то было не так. Вот прям совсем не так. Он уже видел этого Волка. Уже пел ему песню… Додумать мысль не получилось, потому что на тропе оказался Медведь.

— Колобок, Колобок, я тебя съем!

Пропеть дурацкую биографическую песенку, покатиться дальше, не оглядываясь. Он откуда-то знал, что Медведя всё устроит и преследовать он его не станет. Но откуда? В такие моменты начинаешь сомневаться не то, что в себе, а вообще в реальности. Сон во сне. Томящее чувство зудом отзывалось в памяти. Было ощущение, что предсказать то, что будет через секунду не составит никакого труда. Но секунда наступала. За ней — другая. Ничего не менялось.

— Колобок, Колобок, куда катишься? — Перед ним стояла Лиса. Большая, рыжая. А ещё очень знакомая. Вот прям чересчур очень.
— Качусь по дорожке. — Ответил Колобок, продолжая напрягать память. Он должен был вспомнить…
— Колобок, Колобок, спой мне песенку.

Вот сейчас я спою песенку. — Подумал Колобок и запел.
— Я Колобок, Колобок,
Я по коробу скребён,
По сусеку метён

Он допел песенку и вдруг понял, что сейчас Лиса пожалуется на свой слух.

— Ах, песенка хороша! Да слышу я плохо. Колобок, Колобок, сядь ко мне на носок да спой ещё разок, погромче.

Колобок как завороженный, откуда-то зная, что делать этого не нужно, подпрыгнул и уселся на носу у Лисы, запевая набившую оскомину песенку. Но Лиса его перебила:

— Колобок, Колобок, сядь ко мне на язычок да пропой в последний разок.

Совсем тошно стало Колобку. Всё естество протестовало против просьбы Лисы, но он должен был понять, что произошло и что не так сейчас. Прыгнул он Лисе на язык, а Лиса его — гам! — и съела …

… Колобок открыл глаза. Тело ломило, голова болела … но он не обращал на это никакого внимания.

Потому что на этот раз помнил. Помнил всё.

И тропинку, и Лису, и влажный её нос, и горячий язык … и острую боль, что была перед тем, как он снова открыл глаза. А ещё он помнил, что это был не первый раз. Он умирал и умирал сотни, а может быть тысячи раз. Так было всегда. Всегда одна и та же дорожка, всегда одни и те же звери, всегда один и тот же лес, всегда одна и та же смерть… Но только сейчас он помнил всё, что было. А значит теперь всё будет по-другому.

Он покатился по дорожке. А на встречу ему Заяц.

— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Не ешь меня, Заяц, я тебе песенку спою.

И он пел песню, как пел её этому же самому Зайцу неизвестно сколько раз до этого.

А потом был снова Волк, и снова эта песня. И Медведь. И все оставались позади, и все только его и видели. А потом пришла она. Его погибель. Лиса.
— Колобок, Колобок, куда катишься?
— Качусь по дорожке.
— Колобок, Колобок, спой мне песенку.

Сердце уже начало стучать раза в три быстрее. Теперь это было не дежавю. Это было по-настоящему. И через минуту Лиса его съест.

— Ах, песенка хороша! Да слышу я плохо. Колобок, Колобок, сядь ко мне на носок да спой ещё разок, погромче.
Он прыгнул ей на нос. На этот чёрный, влажный нос хищника, замышляющего коварство. Вот только теперь Колобок знал, что будет дальше. Он пропел снова свою песенку.

— Колобок, Колобок, сядь ко мне на язычок да пропой в последний разок.

Вот он момент истины! Колобок подпрыгнул, увидел, как блеснули чёрные глаза лисицы, но приземлился не на язык. Вместо этого он больно ударил Лису прямо в лоб, отскочил от неё как баскетбольный мяч, перемахнул через рыжий хвост и помчался дальше что было сил. Оглянулся в первый раз только через минуту. Лисы нигде не было.

Он сделал это. Сделал! Разрушил проклятие!

— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Перед ним стоял Кабан.
— Ээ… — замялся Колобок в полном шоке. Такого с ним ещё не было. А Кабан не стал ничего дожидаться и накинулся на него.

Колобок открыл глаза.

— Охренеть. — Только и смог он произнести. Тело ломило. Голова болела.
Он снова покатился по тропинке. И снова был Заяц, снова была песенка, снова был Волк, Медведь и Лиса. И снова Лиса попыталась заманить его в ловушку, получила по лбу …

— Колобок, Колобок, я тебя съем! — сказал Кабан.
— Не ешь меня, Кабан, я тебе песенку спою!
— А нахрена мне твоя пенсенка, если я жрать хочу?!
— Опять последовал неожиданный ход от нового героя сказки...

Колобок открыл глаза.

— Вот ведь, свинья! — С досадой зашипел он, оглядывая лес. И снова всё повторилось. Уже машинально, не задумываясь он проделал путь до Лисы, обманул её, покатился дальше.

— Кабан! — Заорал Колобок. Кабан, готовый произнести сакраментальную фразу о своих желаниях, застыл. — Беги, Кабан! За мной следом идут охотники! Ружья несут! Стреляют!

На Кабана этот аргумент похоже подействовал.

— Чё правда охотники?!
— Правда, Кабан. Они уж Зайца застрелили, Волка застрелили, Медведя застрелили! Лису застрелили.
Кабан взвизгнул:
— Даже Лису?!
— Даже! Беги.

И он действительно побежал, снося кусты.

— Уф. — Вздохнул Колобок, катясь дальше. Лес здесь был другим. Деревья стали реже и даже иногда было видно большие куски неба по которым плыли облака …

Колобок открыл глаза.

— Да йошкин выхухоль! Какая сволочь делает овраги посреди тропинки!!!

И снова Заяц, снова Волк … Лиса, Кабан.. тропинка. И вот он овраг. Глубокий, зараза. Метров десять будет.

Колобок аккуратно покатился дальше. На этот раз особо никуда не заглядываясь.

— Колобок, Колобок, я тебя съем!
— А ты вообще кто? — Опешивший Колобок смотрел на что-то большое. Цветом оно было примерно как болото, откуда собственно только что и вылезло. А ещё у него была пасть. Очень большая пасть. Такой пастью не то, то Колобка, такой пастью Зайца, Волка, Медведя, Лису и Кабана можно было разом проглотить.

— Я Бегемот. И я тебя съем. — Невозмутимо сообщило нечто, назвавшееся Бегемотом.
— Слушай, Бегемот. Не ешь меня, я тебе песенку спою.

Колобок открыл глаза заранее матерясь.
Попробуем следующий вариант.

— Беги Бегемот, беги! Там охотники! Они Зайца …

Колобок открыл глаза, матерясь в два раза активнее и в слух.

— Бегемот, ты может быть худо слышишь? Давай я к тебе на носок сяду?

Колобок открыл глаза. Мата в голове не было. Была бессильная злоба.

— Не ешь меня, Бегемот. Я тебе секрет а то не расскажу!
— Какой секрет?

Внутри Колобка всё замерло. За долгое время это был первый раз, когда удалось пройти дальше первой бегемотиной фразы.

— Что лежит у меня в кармане. — Наугад бросил он цитату из какой-то книжки.
— У тебя же нет карманов.

Колобок открыл глаза.
Надо придумать что-то правдивее.

— Какой секрет?
— Кто умрёт в Мстителях.
— Ненавижу спойлеры.

Колобок открыл глаза.

— Какой секрет?
— Кто на свете всех милее, всех румяней и …

Колобок открыл глаза.

— Какой секрет?
— Кто убил кролика Роджера…

— АААААААА!!!! — Заорал Колобок, испытывая ненависть ко всему миру и открыл глаза.

Он готов был убить всех! Ненавидел всё и вся! Этот лес, эту тропинку, эту грёбаную песенку! И в особенности этого толстокожего, непрошибаемого, тупого, прожорливого бегемота!

В очередной раз он покатился по дорожке.

— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Сказал уже набивший оскомину Заяц.
— Иди на хрен, Заяц, бл! — Сказал злобно Колобок, подпрыгнул, ударил ушастого в живот и покатился дальше.

— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Сказал грёбаный Серый Волк.
— Я вопьюсь тебе в селезёнку и прожую кишки! — Заорал Колобок и покатился дальше мимо ошалевшего Волка.
— Только попробуй, чучело музейное! — Рявкнул Колобок, ничего не успевшему сказать доставучему Медведю и покатился дальше.

— Колобок, Колобок, куда катишься? — Спросила Лиса.
— Жрать младенцев под кровавой луной и танцевать нагишом во славу тёмному владыке! — с кровожадной ухмылкой сообщил он хитромордой Лисе и покатился дальше.

— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Сказал Кабан.
— А я тебя свиным грипом заражу, говно клыкастое! — Процедил хрипло в ответ Колобок и покатился дальше.

— Колобок, Колобок, я тебя съем! — Вылез снова из болота Бегемот.
— Закрой пасть, антресоль дырявая! — Попытал счастья Колобок, но Бегемот уже шёл на него. Болотное чудище действительно было непрошибаемо. — Не ешь меня, а то я тебе секрет не расскажу!
— Какой секрет?

И вот снова этот момент. В голове уже было пусто. Он перепробовал сотни вариантов.

— Не расскажу куда я … —

… иду. — Колобок открыл глаза, заканчивая фразу уже после того, как Бегемот в очередной раз его сожрал.

Только теперь его мысли были заняты не тем, что всё снова и снова повторяется. Он думал о том, что сам только что сказал.

«Куда я иду».

— А действительно, куда, я мать его, иду?! — Произнёс он в слух. И огляделся.
Был тот же лес. Та же опушка. Та же тропинка уходила прямо. А вот была ещё тропинка. И вон там дорожка куда-то уходит. А вот ещё одна. Он стоял на перекрёстке множества тропинок, на которые почему-то раньше не обращал никакого внимания. А почему?

Почему он их не видел и как умалишённый пёр по одному и тому же пути. Хотя уже не раз мог убедиться, что заканчивается он тупиком?

В затуманенном состоянии Колобок покатился по другой дорожке. Она был чуть пологая, спокойная, тихая. Никто не вылезал из кустов и не сообщал ему радостно, что хочет его съесть. Через полчаса тропинка вывела его из леса на широкое пшеничное поле. Тут было тихо. И очень спокойно.

Впервые за много-много дней … или жизней, Колобок понял, что ему наконец-то хорошо. Что он нашёл то место, где хочется остаться и ни от кого не убегать...

Дядя Вова и хомячки

За время, которое прошло с момента покупки дома в деревне, дядя Вова привык, что соседи перестали его сторониться, признали своим и наперебой стали обращаться с разными вопросами и просьбами. Что там в ваших интернетах говорят про погоду на будущую неделю? А какая зима предстоит, ничего не пишут? Стоит ли рыть бункер на случай третьей мировой? Чем лучше очищать самогон? А где эту самую ректификационную колонку добыть?

Вот и в этот раз, когда, едва приехав и поставив машину в гараж, дядя Вова приметил шустро шкандыбающего к воротам Кузьмича, он сразу понял: у Кузьмича вскочил вопрос, и этот вопрос не даёт ему покоя. Так оно и вышло. Едва поздоровавшись и расспросив про житьё-бытьё в городе, про тамошние погоды, про здоровье родных и про состояние машины, Кузьмич смущённо кашлянул и таки решился.

– Володя, я тут хотел тебя спросить... У тебя есть в городе знакомый психиатр?
– Вообще-то есть, – ответил дядя Вова. — А что случилось?
– Да прямо стыдно говорить, – замялся Кузьмич. – Вот ей-богу стыдно. Скажешь, совсем сосед глуздом двинулся на старости лет.
– Кузьмич, ты меня уже не первый год знаешь, – успокоил его дядя Вова. – И я тебя столько же. Выкладывай уже, что стряслось! Мне ведь, если что, надо будет этому психиатру все симптомы заранее рассказать, чтоб он был готов.
Кузьмич пытливо поглядел на дядю Вову, пытаясь уловить хоть тень усмешки на его лице, потом посопел немного, сосредоточенно потёр переносицу и, наконец, махнул рукой: была не была!
– Я, когда в сортир иду, голоса слышу, – как на духу признался он.
– Голоса? – переспросил дядя Вова.
– Голоса, – сокрушённо подтвердил Кузьмич.
– А чьи голоса?
– А я знаю? – развёл руками Кузьмич. – Писклявые такие, противные!
– И что они тебе говорят? – спросил дядя Вова.
– Ничего не говорят, только дразнятся, – удручённо ответил Кузьмич.
– Как это – дразнятся? — не понял дядя Вова.
– Ну, я что-нибудь скажу, а они всё перевирают! – обиженно воскликнул Кузьмич.
– То есть? – попытался уточнить дядя Вова.
– Фигушки! – отрезал Кузьмич. – Не буду я тебе пересказывать всё, о чём я говорю, когда на очке сижу! Молод ты ещё! Так спросишь у психиатра своего, отчего такая оказия приключается? А то ведь извёлся я весь, даже Петровне не могу рассказать: она ведь мигом меня от чарки отлучит, скажет – допился! А я и сам уже не прикладываюсь, боюсь: вдруг и впрямь это всё от моего кальвадоса приключилось?
– Спрошу, спрошу, – обнадёжил его дядя Вова. – ты мне только скажи, давно такое с тобой происходит?
– Два дня, – уверенно ответил Кузьмич. — Два дня страдаю, а ты, как назло, в городе прохлаждаешься!

Проводив Кузьмича, дядя Вова затопил печь и собрался было заварить себе чайку, как в дверь постучали.

– Привет, Петровна! Сколько лет, сколько зим! – поздоровался дядя Вова, приглашая гостью войти.
– Володя, я к тебе на минуточку, – Петровна поставила на стол бутыль яблочного самогона, позаимствованного из запасов Кузьмича, и присела на табуретку. — У меня к тебе вопрос.
– Насчёт того, нет ли у меня в городе знакомого психиатра? – пошутил было дядя Вова, но, увидев, как Петровна пытается одновременно схватиться за бюст в районе сердца и перекреститься, серьёзно спросил:
– Что, голоса из сортира замучили?
Петровна, которая и раньше подозревала дядю Вову в сверхъестественных способностях, теперь, кажется, окончательно в них убедилась. Она сползла с табуретки и попыталась встав на колени, бить челом, но дядя Вова был решительно против такого поклонения своей персоне.
– Петровна! Петровна, окстись...эээ...то есть, не надо, хватит уже! Ты мне лучше вот что скажи: эти голоса, они какие? Такие писклявые и противные?
Судорожный кивок.
– И дразнятся?
Ещё более судорожный кивок.
– То есть, повторяют за тобой всё, что ты говоришь?
– Всё, что поюууу! – зарыдала Петровна.
– О, – смутился дядя Вова, узнав ещё одну соседскую тайну. – небось, ещё и перевирают.
– Даа! – сквозь всхлипы пожаловалась Петровна, – И в ноты не попадаюуут!
– И давно такая беда? – прищурившись, спросил дядя Вова.
– Два дня уже! – утирая слёзы рукавом, ответила Петровна. – А ты...
– В городе...
– Важными делами занят... А я боюсь даже Кузьмичу рассказать!
– Вот что, Петровна, – деловито поднялся на ноги дядя Вова. — Дай-ка я ваш сортир сам осмотрю. Противогаз только прихвачу, погоди.

Через полчаса тщательного осмотра дядя Вова, укладывая в сумку противогаз, поманил Кузьмича и Петровну пальцем.

– Всё, – сказал он им. – Не будет больше в вашем сортире голосов.
– Правда?! – недоверчивым хором воскликнули они.
– Правда, – уверенно ответил дядя Вова.
– Избавитель! – прослезилась Петровна.
– Герой! – пожал ему руку Кузьмич.
– А что там было-то? – спросила Петровна.
– Вы лучше скажите – у вас детвора на днях гостила? – спросил их дядя Вова.
– Ну да, – ответил Кузьмич. – Ленка с её близняшками, три дня как уехали. А что?
– Ну, как снова приедут, вернёте близняшкам вот это, – дядя Вова достал из сумки двух плюшевых хомяков. — А заодно проведёте воспитательную беседу. Я бы ещё поверил в случайность, если бы они их прямо в очко уронили – ан нет, пристроили аккурат за вашим самодельным стульчаком, да ещё и замаскировали умело.

Дядя Вова щёлкнул выключателями на игрушках и протянул хомяков Кузьмичу.

– Сорванцы! – сказал он.
– Сорванцы! – нестройным дуэтом пропищали хомяки.
–  …...ять! – выдал Кузьмич малый сельский загиб и вздрогнул, когда хомяки процитировали его слово в слово.
– Ты сейчас их научишь! – отобрала игрушки Петровна. – Где, говоришь, они выключаются? Ух, приедет Ленка ещё раз со своими сорванцами, ух, я им устрою!
– Да ладно, – улыбнулся дядя Вова. – Смотри, какие творческие личности! Небось, есть в кого?
– Эт точно! – довольно крякнул Кузьмич. – Ну что, давай за это дело по кальвадосу?

Максим Малявин, https://dpmmax.livejournal.com/

https://vityok-m4-15.livejournal.com/10977732.html

Смешно получилось

Это вы предсказатель?
– Угу.
– Потомок Нострадамуса?
– Угу.
– Никогда не ошибаетесь?
– Угу.
– Очень дорого стоите?
– Угу.
– Предскажите мою судьбу!
– Ладно... Вижу Сатурн в шестом доме и меркурий в Венере! Удача в любовных делах возможна...
– А можно без этого? Сатурн, возможно, бла–бла–бла.. Давайте вот конкретно...
– Хм...Тебе не понравится.
– Все равно предскажите!
– Ты не поверишь.
– Тем не менее...
– Ладно. Тебя убьет медсестра примерно через десять месяцев.
– Как?!

– Там смешно получится. Нечаянно в общем–то. Все будут пытаться понять, что надо делать в первую очередь. Аплодировать белой медсестре или же белой медсестре преклонить колено перед протестующими. Пока будут разбираться – забудут про тебя.
– Аплодировать?! Преклонить колено?! А со мной–то что будет?!
– Тебя подстрелит таможенник. Медсестре аплодируют за то, что она борется с новым жутким вирусом, но она белая и вроде как должна преклониться перед чернокожими в знак солидарности.
– Какой вирус?! Почему меня подстрелят?! Какая солидарность?!
– Тебя подстрелят когда ты попытаешься пересечь границу Мексики...
– Я гражданин США!
– Ага, ты будешь бежать в Мексику. Нелегально, через закрытую границу.
– Почему нелегально?! Зачем бежать?!
– Граница будет закрыта из–за карантина. А бежать будешь из–за долгов. У тебя будут просто огромные долги за лечение от коронавируса.
– Какой еще карантин?! Что за вирус?! Почему я им заболел, откуда он взялся вообще?!!!!
– Там смешно получится. Один китаец съест то ли летучую мышь, то ли панголина и...
– Хватит! Вы просто псих и шарлатан!
– Я же говорил. Тебе не понравится...